Статья в сборнике
Экономика. Управление. Образование. Сборник научных трудов. Выпуск I / Economy. Management. Education. Collection of proceedings. Issue I. – Вологда.: ВФ МУБиНТ, 2014 г. – С 96-104.
Язык – понятие многозначное и многоплановое. За тысячелетия человеческой истории язык накопил в себе великое множество определений и описаний себя самого. Однако, далее мы будем использовать здесь лишь те, которые представляются нам значимыми в контексте нашего исследования [3; 5; 6; 11; 12]. Одно состоит в представлении о языке, как об исторически сложившейся в обществе (или в сообществе – культурно-этническом, религиозном, профессиональном, научном и т. д.) системе словесного выражения мыслей, чувств, переживаний в процессе общения, шире – объективации сознания – со своей внутренней организацией, лексическим и грамматическим строем. Другое понимание расширяет язык до любой знаковой (семиотической) системы, до набора знаков (или кода) для передачи информации любого характера. Третье, начиная ещё с В. И. Даля, рассматривает язык как способность или возможность говорить [3, с. 978].
Обсуждая язык экономики, мы, таким образом, говорим одновременно трёх вещах и имеем в виду три тесно взаимосвязанных смысла. Во-первых, речь идёт о составной части общечеловеческого языка, о вербальной знаковой системе, служащей для передачи информации в процессе общественного, публичного, профессионального, научного дискурса, причём, последние и другие аналогичные характеристики дискурса могут быть применены к явлению как каждый в отдельности, так и вместе в любом сочетании. В таком понимании язык экономики представляет собой полный тезаурус для данной сферы общественной жизни и выражающий его терминологический аппарат, посредством которого передаются какие-либо сведения в ходе и для совершения любых социальных действий, относимых к сфере экономики, а также знания по всем дисциплинам и направлениям экономической науки. Иными словами, речь идёт об обеспечении любого социального действия в сфере экономики средствами передачи всего объёма самых разнообразных смыслов от адресанта сообщения – к его индивидуальному, коллективному или массовому адресату.
Так понимаемый язык экономики связывает последнюю с культурой. Поскольку, как средства общения, отдельного языка экономики не существует – он лишь органичная часть языка вообще и подчиняется абсолютно всем законам языка, как такового: лексическим, грамматическим, семантическим и так далее. В этом смысле язык экономики является не каким-то самостоятельным носителем экономической культуры, а составной частью языка, выступающего носителем и «аккумулятором» культуры в целом, экономической – в том числе.
Если же мы, как было сказано выше, расширяем понятие языка до знаковой системы вообще, до кода для передачи любой информации как вербального, так и невербального характера, тогда к языку экономики, помимо всего вышеперечисленного, следует отнести и знаковые системы математики и информатики вместе со способами их построения, эксплуатации и управления ими. В этом случае язык экономики выступает как объект изучения не только различных лингвистических дисциплин. Так, получается, не чем иным, как языком экономики, занимается статистика, экономическая метрология и целый ряд математических дисциплин.
Третье значение, вкладываемое в словосочетание язык экономики, отождествляет такой язык со способностью успешно передавать сведения и смыслы, делать их доступными другим людям, доносить их до адресата. Эффективность любой экономической деятельности в самом широком смысле при таком понимании феномена языка экономики оказывается зависящей в числе прочего и от коммуникативной компетентности всех участников экономических процессов. С одной стороны, данное обстоятельство пополняет пакет профессиональных требований к любому специалисту в сфере экономики – умением точно сформулировать мысль, передать её адресату сообщения и добиться адекватного её понимания, что, в свою очередь, выводит владение языком в ряд первоочередных компетенций, развитие которых призвано обеспечивать высшее экономическое образование. С другой стороны, это же обстоятельство дополняет и список требований, предъявляемых к научным текстам. Здесь уместно вспомнить мысль Г. П. Щедровицкого, рассматривавшего научный текст в том числе и как эмпирический материал: что знаки сообщения и передаваемая ими семантика ещё не образуют текста как целого, без такой третьей составляющей, как понимание [13, с. 61].
Три предъявленных здесь смысла понятия язык экономики представляют собой не три разных семантических образования, а три составляющих общего семантического феномена. Есть смысл, на наш взгляд, говорить о том, каким язык экономики должен быть – чтобы не задерживать развитие экономики и как научной области, и как сферы деятельности, и как социального института. Такое средство общения, такая знаковая система вкупе со способностью её применения должна обеспечивать три следующих основных функции.
Первая состоит в адекватном отображении и «связывании» в единую семантическую систему всей совокупности знаний, которыми располагает экономическая наука на данный момент времени, а также всех проблем, решаемых наукой и различными составляющими её дисциплинами, и всех существующих и проектируемых подходов к их решению. Задача языка здесь – максимально точно назвать всё, что осмыслено и ещё только подлежит осмыслению и интегрировать полученные результаты в уже имеющийся тезаурус; иными словами – обеспечить вхождение в язык и в речевую и социальную практику новых продуцируемых наукой смыслов. В других работах мы уже рассматривали данную проблематику более подробно, как в целом [8], так и на примере дисциплин, изучающих сферу социальной коммуникации [7].
Такой обобщённый тезаурус и отражающая его терминология подразумевают не только внутрипредметное, но и межпредметное единство значений, преодоление достаточно типичной ситуации, когда один термин в двух смежных дисциплинах несёт на себе разные значения. Разные, казалось бы, не принципиально, сводимые при определённом усилии к чему-то общему. Но при этом семантический разрыв может оказаться достаточно велик, чтобы создавать коммуникативные проблемы. Так, к примеру, понятие менеджмент специалист по финансовому менеджменту и по пиар-менеджменту могут использовать и трактовать настолько по-разному, что сказанное одним не будет адекватно понято другим.
Другой функцией языка конкретной отрасли науки и сферы деятельности, в нашем случае – языка экономики – является обеспечение смысловых связей с другими отраслями знаний. На пути формирования языка экономики здесь предстоит ответить на те же вызовы, что и в предыдущем случае: прежде всего, это проблема семантических разрывов, которые между разными научными сферами ещё глубже, нежели между смежными дисциплинами, относящимися к одной общей сфере знания. Примеры такого рода разрывов можно найти между даже не слишком далёкими друг от друга, хотя и разными дисциплинами, как филологические науки с одной стороны, и информатика – с другой. Скажем, термины контекст и синтаксис в лингвистике и в программировании означают явления, имеющие лишь весьма отдалённое и условное сходство. А, например, схемы и диаграммы, используемые преподавателями экономических дисциплин в вузе, зачастую вообще не воспринимаются ими как язык (во втором из трёх значений, обсуждаемых в настоящей статье, то есть как знаковая система).
Третьей функцией языка экономики (опять как языка конкретной сферы деятельности и знания) является осмысление и обозначение многогранных связей данной науки с общей картиной мира. В этом смысле терминология науки, которая не связана с терминологией мировоззрения, ведёт в прямо противоположную сторону – к развитию дискретного, мозаичного, бессистемного мировоззрения, к утрате целостности онтологических представлений. Указанная связь и зиждется на единстве языка экономики и языка в целом, на полной и органичной интеграции первого во второй. Проблема такой интеграции на практике тоже существует: зачастую профессионалы в той или иной области пытаются вывести свою терминологию (и шире – профессиональный язык) из-под «юрисдикции» общеязыковых норм. Внешние приметы этой тенденции можно найти в «терминологической» составляющей профессиональных жаргонов, например, ударения в словах компáс у моряков, дóбыча у шахтёров, осýжденный в системе исполнения наказаний. И это лишь наиболее очевидные примеры. Попытки при построении терминологического аппарата обойти законы словообразования и синтаксиса менее заметны, но вызывают ещё большую тревогу.
Движение в эту сторону таит в себе опасность и для языка экономики (как языка конкретной сферы), и для национального языка и культуры в целом. Язык экономики в этом случае утрачивает свою интегрированность в язык национальный и, следовательно, вообще перестаёт быть языком и как средством общения, и как знаковой системой, по сути становясь лишь её имитацией, бессмысленным набором псевдознаков. Чтобы благополучно обойти данную тенденцию, необходимо помнить о том, что язык экономики, как и язык вообще любой специальной области, входит в состав живого языка и может существовать полноценно только в неразрывном единстве с ним. В единстве, обеспеченном не только общими законами функционирования, но и общими культурными смыслами, сосредоточенными в семантическом пространстве языка.
Отметим здесь ещё одно обстоятельство, характеризующее связь между живым языком и выражаемыми им культурой и мировоззрением с одной стороны, и языком экономики – с другой. Речь идёт об отношении экономической науки к предельным мировоззренческим вопросам. Наиболее детально эта связь рассмотрена в марксистской философии и политэкономии, более того, она выступает одним из краеугольных камней марксизма [4]. Выдающиеся представители других направлений философской мысли, в частности, М. Вебер [2] и С. Булгаков [1], также обсуждали вопросы экономики, связанные с аксиологической, культурной и, как следствие, языковой проблематикой.
Обобщая сказанное ранее, можно представить язык экономики во всех трёх аспектах понятия язык выполняющим три перечисленные выше функции – построение системы семантических связей между смыслами внутри конкретной научной и практической области, между данной областью и другими сферами знания, а также между данной же областью – и живым языком, культурой и картиной мира в целом. Однако, всё сказанное представляет собой идеальную модель. Реализация этой модели обуславливается решением ряда практически проблем, из которых наиболее важными нам представляются следующие.
В качестве ключевой проблемы здесь должно быть названо понимание, без которого немыслима никакая эффективная коммуникация. Иными словами, это проблема приемлемости терминов с точки зрения языковых норм данного конкретного языка. Решение её и обеспечивает обсуждаемую связь между языком экономики и живым языком. Процесс развития языка экономики должен жёстко подчиняться законам развития живого языка, а не продуцировать свои собственные «правила игры». В этой связи Г. Г. Хазагеров совершенно справедливо, на наш взгляд, говорит о том, что терминология должна не только соответствовать передаваемым значениям, но и быть «прозрачной для носителей языка» [14; с. 39].
Не менее важным представляется и решение проблемы преодоления избыточной полисемии терминологии как в рамках одной дисциплины, так и в целом, применительно к одним и тем же словам, как терминам разных отраслей знания. Речь идёт об освоении междисциплинарной семантики, о выстраивании межпредметных связей. Данная проблема может быть решена посредством привлечения специалистов различных дисциплин (как в рамках одной научной области, так и совершенно из разных) к созданию рабочих междисциплинарных тезаурусов, словарей, глоссариев. Особые возможности в этом направлении открывает использование современных информационно-коммуникационных технологий, позволяющих формировать единое информационное пространство (информационное – в самом прямом смысле слова; пространство данных), работать в нём и управлять им в реальном времени. С практической стороны такая работа представляет собой кропотливый труд команд специалистов разных областей – учёных, практиков, педагогов – над формулированием специальных и общих определений и описаний понятий и соотнесением их семантики друг с другом, построении семантических внутрипредметных, межпредметных и универсальных (для языка в целом) связей, динамическое фиксирование результатов этой работы в электронных словарях с последующим изданием их и в бумажном «формате». Следом за научной задачей здесь снова идёт образовательная – интегрировать результаты работы по систематизации языка экономики в образовательную систему, сделать её предметом образовательной коммуникации, а наличие данной компетенции – необходимым условием выдачи диплома выпускнику экономического вуза.
Однако, вектор исследования может быть (на наш взгляд – и должен быть) направлен и встречным образом. Доселе мы говорили о языке экономики, но справедливым будет сказать и об экономике языка, понимая экономику не только как комплекс наук или структур деятельности, но и, гораздо шире, как вообще управление хозяйством, то есть, как законы или правила ведения дома (от греч. éikos – дом, хозяйство и nomos – правило, закон) [9, 10]. По-иному можно предельно обобщённо рассматривать экономику как управление достоянием (если мы говорим о сфере деятельности, и исследование этого управления, если речь идёт об экономике как науке).
Язык же, как известно, называют национальным достоянием. В это определение справедливым будет вкладывать не только переносный, метафорический, но и самый прямой смысл. Действительно, язык выступает в качестве значимого культурного и социального фактора и уже по одной этой причине не может не рассматриваться как важнейший ресурс социально-экономического развития общества. Иными словами, язык – достояние и богатство народа, одна из основ его благополучия и благосостояния, его качества жизни. А всякое достояние требует бережного хозяйского отношения и эффективного управления, то есть своей экономики. Поэтому язык может рассматриваться как объект, а разнообразные связи и отношения семантики языка – как предмет и экономической деятельности, и экономического исследования. С начала нового тысячелетия в научном сообществе идёт речь даже о новой дисциплине – лингвоэкономике, предполагающей, по определению Г. Г. Хазагерова, движение в двух встречных направлениях – «от языка к действительности и от действительности к языку» [14, с. 37].
Нерациональное, бездумное отношение к обсуждаемому национальному достоянию – языку – оборачивается существенными убытками не только в переносном, но опять и в самом прямом смысле слова. Так, отсутствие зафиксированных в академических источниках адекватных терминов, обозначающих определённые явления, приёмы, формы, способы и виды деятельности, не даёт возможности законодателю в полной мере контролировать всё перечисленное, а государственному бюджету – облагать это всё налогами.
На стыках и пересечениях областей лингвистических и экономических исследований есть проблемы и иного порядка, более глубокие, нежели «просто» отсутствие необходимого термина. Например, проблема авторства в современном публичном дискурсе может исследоваться с различных точек зрения. С одной стороны, это языковая, в частности, семиотическая проблема, предполагающая исследование отношений между именем как знаком (символом) и его значениями и смыслами. С другой, она имеет и очевидный экономический аспект, поскольку вместе или сразу же следом за правовыми отношениями по поводу авторства вступают в силу отношения экономические: из вопроса, кто, кому и за что должен платить по поводу авторских прав, логически вытекает вопрос, кто и как на этом может зарабатывать. Долгосрочные потери от языковой бесхозяйственности ещё серьёзней, нежели сиюминутные, такие, к примеру, как описанное выше отсутствие обозначений, хотя они и не видны невооружённым глазом. Отсутствие адекватных языковых средств для выражения и систематизации новых смыслов, продуцируемых экономической наукой – тормозит развитие этой науки неизбежно и, в конечном счёте, катастрофически. А коммуникативные разрывы, возникающие вследствие непонимания (от неадекватного обозначения или избыточной многозначности слов, о которых сказано выше) могу оборачиваться – несостоявшимися сделками, непроизведёнными товарами, потерянными средствами.
По указанным основаниям, управление таким ресурсом, как язык, на наш взгляд, важная составляющая эффективной экономики будущего. Помимо названных выше, для такого утверждения есть ещё одна причина. Цивилизацию в своих самых современных проявлениях, вкупе с тенденциями, определяющими её характер в недалёком будущем, все реже называют «постиндустриальной» (на наш взгляд, это определение более чем полувековой давности, и ранее не раскрывавшее сути явления, сегодня практически полностью утратило и смысл, и функциональность), и всё чаще – информационной, обозначая тем самым один из её важнейших глобальных приоритетов. Но ведь информация во всех многообразных и многогранных своих проявлениях есть нечто, что конвертируется в знаки, хранится, передаётся и воспроизводится с их помощью. Следовательно, век информации – это век высокоэффективных знаковых систем (см. второе значение понятия язык в начале настоящей статьи). Поэтому двадцать первый век именовать веком семиотики столь же правомерно, как прошлый век – веком информатики и ядерной физики.
В заключение есть смысл подытожить всё сказанное постановкой проблемы экономики языка экономики, то есть, такого ведения языкового «хозяйства» экономической науки и практики, каковое позволило бы экономике использовать сосредоточенный в языке потенциал управления смыслами, а языку, в свою очередь, стать реальным ресурсом экономического развития общества.
Список литературы
1. Булгаков С. Н. Философия хозяйства. – М., 1912.
2. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избранные произведения. – М., 1990.
3. Даль В. И. Толковый словарь русского языка: Современное написание / В. И. Даль. – М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2004. – 983 [9] с.
4. Ленин В. И. Три источника и три составных части марксизма. Полное собрание сочинений, 5-е изд., т. 23, – М., 1958-65.
5. Новейший философский словарь. Под редакцией Грицанова А. А. Издательство «Книжный Дом», 2003. Режим доступа: http://slovari.yandex.ru/dict/phil_dict
6. Ожегов С. И. Словарь русского языка: Ок. 57 000 слов / Под ред. чл.-корр. АН СССР Н. Ю. Шведовой. – 20-е изд., стереотип. М.: Рус. яз., 1988. – 750 с.
7. Омелин М. В. Проблема терминологического аппарата для сферы общественных связей // Современный бизнес: процессы, перспективы, стратегии // Modern Business: Processes, Perspectives, Strategies. Материалы международной научно-практической конференции / Под общей редакцией доктора экономических наук, профессора, академика РАЕН И. И. Лютовой, доктора педагогических наук, профессора Т. В. Лодкиной. – Вологда: ВИБ, 2008. – С. 151-158.
8. Омелин М. В. Термин в составе текста и дискурса // Исследовательская культура: проблемы терминоведения. Материалы III конференции молодых учёных Северо-Запада Российской Федерации / Под общей редакцией доктора экономических наук, профессора, академика РАЕН И. И. Лютовой, доктора педагогических наук, профессора Т. В. Лодкиной. – Вологда: ВИБ, 2008. – С. 143-150.
9. Словарь иностранных слов. – 18-е изд., стер. – М.: Рус. яз., 1989. – 624 с.
10. Современный экономический словарь. Райзберг Б. А., Лозовский Л. Ш., Стародубцева Е. Б., Инфра-М, 2006. Режим доступа: http://slovari.yandex.ru/dict/economic
11. Т. Ф. Ефремова. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. Печатное издание М.: Русский язык, 2000. Электронная версия, «ГРАМОТА.РУ», 2001–2002. Режим доступа: http://www.gramota.ru/slovari/info/efr
12. Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л. Ф. Ильичев, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалев, В. Г. Панов. – М.: Сов. Энциклопедия, 1983. – 840 с.
13. Щедровицкий Г. П. Процессы и структуры в мышлении (курс лекций) / Из архива Г. П. Щедровицкого. Т. 6. – М., 2003. – 320 с.
14. Экономика – язык – культура // Общественные науки и современность. 2000. – № 6. – С. 35-47.